Дима или попросту Димон – мой давний товарищ, крепкий мужик, обладатель крупного тела, массивного лысеющего черепа и пышных усов. Его пытливый ум и золотые руки создали немало полезных вещей для военной службы, науки и собственного быта. Охотой и рыбалкой он занялся в зрелом возрасте, когда основные жизненные проблемы были решены, и его становление с постоянно нарастающей страстью происходило на моих глазах. Поначалу его раздирала обычная человеческая зависть к тем, кто в гаражном пьяном угаре похвалялись своими рыболовными подвигами. Для «перца», превосходившего всех и во всём, мириться с подобным положением означало прожить часть жизни, не изведав, может быть, пусть не главного, но обязательного точно. А тут ещё случай: помер старик, живший по-соседству, и овдовевшая его супруга обратилась к Диме с просьбой пристроить кому-нибудь рыбацкий ящик с «причиндалами».

Первая же рыбалка состоялась на водохранилище Яузо-Вазузской системы в районе Карманоново, где всегда можно было при определённых навыках и подготовке славно «оторваться» на подлещике. В первый день пробегали, проверяя известные точки, но толкового варианта не нашли. Лишь к вечеру на русле, где обозначилось небольшое течение, на чёртика стали попадаться мерные экземпляры. Уходя, я прикормил это место, отправив на дно пару кормушек. Эти лунки утром и сработали. А Дима с компанией постигал все остальные прелести рыбалки на противоположном, сказочно живописном берегу. Нельзя сказать, что у них с точки зрения клёва царило полное уныние. Зато у меня, стоило вскрыть кормлёные с вечера лунки и добавить прикормки, как поклёвки последовали одна за другой. Уже через час-полтора мой улов был близок к норме. Только не давало покоя ощущение одиночества и сознание того, что если друзья окажутся без рыбы, будет просто неловко перед ними. Да ещё коллективный «пузырь» остывал в моём ящике. Пошёл звать на кормлёные лунки. Каков бы красочным ни был мой рассказ о клёве, товарищи отказались перебазироваться. Они помнили о бутылке и предложили перекусить. Предполагая, что данное мероприятие может продлиться до отъезда, я решил прикормить одну из лунок, и тут же оборвал кормушку. Досада. Тут уж не до завтрака. Плюнул на всё и вернулся к своим прежним лункам. За мной вскоре последовал товарищ, и мы ним ниже по течению попытались прикормить ему лунку, зарядив кормушку остатками прикормки. Одно неловкое движение, и кормушка раскрылась, едва опустившись под лёд. Пока охали да ахали, подошёл Дима, поулыбался и по нашим прикидкам, куда могла опуститься прикормка при глубине 7м, просверлил лунку. Пока он разворачивал снасть, несколько раз в довольно резком тоне предупредил, что через полчаса сворачиваемся и едем прямо домой не заезжая к бабке, у которой ночевали, и которая к нашему возвращению с рыбалки готовила щи.

«Через два часа жена меня жена меня будет разыскивать по всем моргам», - гнусавил он себе в усы. И тут произошло чудо. Не успела Димононова «уралка» с мотылём коснуться дна, как кивок выпрямился, и наш счастливчик с сосульками на усах замахал руками, вываживая подлещика внушительных размеров. Далее поклёвки у Димы происходили без задержек, а у нас – как «отрубило». Мы молча радовались чужому рыбацкому счастью, секрет которого, видимо, заключался в том, что последнее неудачное прикармливание за счёт течения пришлось как раз на Димкину лунку, собрав под ней всю рыбу.

Через назначенных для отъезда полчаса кто-то из нас напомнил о жене и морге. Из Диминого усатого рта понеслась несвязная, долго не прекращающаяся речь о том, что он «в гробу видел и жену, и морги, и нас козлов»…

«Вы не рыбаки и не хрена не соображаете в рыбалке, вам бы только щи жрать в тёплой избе», - эта тирада повторялась с каждой выловленной рыбиной, кучка которой постепенно превращалась в кучу. Не знаю: сколько бы это всё продолжалось, если бы не обрыв мормышки. Мокрыми, трясущимися от холода руками Дима пытался привязать новую приманку, но у него ничего не выходило, вскоре страсти улеглись, возобладал рассудок, и мы поехали домой. На наших глазах произошло таинство рождения ещё одного рыбака.

Со временем Дима превратился в маститого рыболова. Он совершенствовал снасть и амуницию, набирался знаний и опыта, достиг уровня, когда не нуждаются в чьих-то подсказках, уверены в себе и самостоятельны при принятии решений. Димина жена, швея по профессии изредка получала от мужа заказы на изготовление удобной для рыбалки одежды. Все, кто хоть однажды посидел на льду с удочкой, знают, сколь непроста операция «сходить по-маленькому». На рыбалке эту проблему все обходят стороной, относя её к разряду «как-нибудь», лишь бы клевало. Все, но только не Дима. Так на его штанах-колготках появилась молния с более полным раскрытием ширинки, что, прямо скажем, удобно. Но Димина мысль развивалась дальше, и он заставил жену сделать следующий шаг в эргономике: в задней части штанов была полукругом вшита молния, которая обеспечивала без особого труда осуществлять другую, не менее важную операцию. Без такой доработки штанов приходилось снимать всю верхнюю одежду, чтобы справить нужду. Дима с особой гордостью на каждой рыбалке демонстрировал это достижение своей мысли и рук жены.

Как-то в глухозимье мы долго кочевали по ледовым просторам в поисках «клёвого» места, и вот, наконец, получили соответствующий сигнал от одного из товарищей. Как всегда, клюёт на противоположной стороне водоёма. Ходу метров триста. Для тяжеловеса Димы это приличное расстояние, но куда денешься, если там клюёт. Когда он припыхтел на место и стал оценивать обстановку, появились первые позывы, и пришлось лесть на высокий обрывистый берег, покрытый лесом, преодолевать бурелом. Сначала никто не обратил внимание на его длительное отсутствие, а потом заволновались и уже было решились идти на поиски, как вдруг из леса появился сам изобретатель. На расспросы доброхотов он сдержанно сообщил: «Молния отказала, а невтерпёж, пришлось выходить в открытый космос через верх штанов, ан пузо мешает, протиснулся с трудом, да не весь, часть в штанах осталась»…Когда до нас дошло, было уже не до рыбалки: и смех до слёз, и шутки. Не до смеха было только Диме…

Дима уволился в запас подполковником, и, как оказалось, это звание для него было не последним. Родом он с Белгородчины, где проживала его матушка, во время войны угнанная немцами в Австрию. Родившись после войны в трудное для всех время, мальчишкой мой друг пас овец, большой радостью для него был кулеш из пшёнки, приготовленный в поле. Во время службы Дима частенько наведывался в родительский дом, а потом, уже будучи на пенсии, выстроил свой, и слыл в посёлке уважаемым человеком. Приезжал сюда каждое лето отдыхать, ловить рыбу на Дону и в местных ставках. Вот как-то рано по утру, он на своей «Ниве» заехал прямо на насыпную плотину, с которой намеривался ловить карасей, и капитально застрял. Влип как последний «лох», хотя обладал великолепными водительскими навыками. Попытки вызволить машину из «плена» не увенчались успехом, она ещё глубже закопалась передними колёсами. Что ты будешь делать? Пришлось идти за помощью. Местный водитель хлебовозки пообещал приехать через час после развоза хлеба по магазинам. Вот тут Диме пришла в голову мысль, что его полтора центнера собственного веса и были причиной застревания. Поэтому, как он полагал, надо, находясь вне машины, одной ногой газовать, а другой упереться и подтолкнуть машину. Всё получилось с первой попытки. «Нива» ожила, в одно мгновение выпрыгнула из колдобины, съехала с гребли прямо в воду и… поплыла в сторону от берега. Дима и ахнуть не успел. В следующее мгновение включился рассудок, и бывший кадровый военный ринулся в пучину вод спасть уплывающую машину. Он вцепился руками в её задний бампер, а та, не чувствуя нагрузки от колёс спокойно работала на холостых оборотах пока не затонула и не заглохла. Вскоре на плотину прибыла хлебовозка, с помощью которой удалось эвакуировать Диминого строптивого «коня». Весть об этом экстраординарном случае облетела всю округу, и её жители теперь величают Диму не иначе как «капитан второго ранга».

Своё давнее желание стать охотником Дима тоже реализовал, и это происходило не без приключений. Изначально охота представлялась ему как свободное покорение всего живого. Рисовались таёжные нехоженые тропы, и он один на один с дикой необузданной природой. Но оказалось, что в условиях Подмосковья всё давно уже покорено, а сам процесс охоты был до противного зарегулирован различными канонами. Желанная свобода бытовала только на стрелковом стенде. Там и началась его охотничья биография. А тут ещё подвернулось с рук ружьё тульская вертикалка с тремя парами стволов, по тому времени дорогая, но редкая вещь. Одни стволы с чоками для охоты по перу и на зайцев, вторые цилиндрической сверловки – для стрельбы пулей и на стенде, обе пары 12-го калибра, и пара 20-го калибра. Дима, поскольку левша, стачал к нему в соответствии с геометрией своего тела приклад с левым отводом. Вот уж воистину левша. Наконец, наступила долгожданная весна и первая охота на вальдшнепа. Мы с ним забрались далеко в лес на заветные места. Диму я оставил на поднявшейся в рост человека вырубке, а сам, чтобы не мешать, прошёл дальше. Пока изготавливался да осваивался на своём месте подошёл Дима.

«В чём дело?», - спрашиваю.

«Да вот понимаешь, перепутал и взял стволы «двадцатку», а патроны-то у меня 12-го калибра», - невесело отвечал он. Ну, что ты будешь делать? Посоветовал ему идти на место, сесть на пень и наблюдать тягу без стрельбы. Наблюдать-то особенно было нечего: тяга была на редкость плохая. Поэтому, когда я пришёл на Димино место, его уже не было. На пне, на котором он, видимо, сидел, лежал свитер, а за пнём – фонарик. Мне до конца стала понятна степень расстройства человека, первый раз попавшего на охоту. Но это было ещё не всё. Бедолага, выбираясь из леса в потёмках без фонаря, ухнул в лужу и набрал полный сапог воды. Прямо-таки полный набор неблагоприятных событий. Потом он сам оценивал этот случай с улыбкой: «Зато есть, что вспомнить».

В плане купания на охоте и рыбалке Диме «везло». Он как-то поздней осенью на утиной охоте неловко покидал лодку и по самую плешь окунулся в торфяную жижу. Благо, что рядом была машина, сухая одежда и растирка. Был ещё случай на открытии охоты на утку. На косе, разделявшей торфоразработки надвое, собралось охотников явно больше допустимой нормы. Дима, когда просветлело, и начался лёт, был крайне раздражён этим обстоятельством потому, что у каждой сбитой им утки тут же находился хозяин. И когда, наконец, битая в штык дичь упала в воду почти к ногам, Дима, не мешкая, попытался подобрать её, тем более, что это был подранок. На очередном шаге нога, перенесенная на воду, не почувствовала ожидаемой опоры, и охотник, близкий к цели, всей своей массой рухнул в болото. Не смотря на то, что на нём были гидробрюки по грудь, подпоясанные паронташом, купания избежать не удалось. Более того, воздух из штанов не успел выйти наружу, образовавшийся пузырь удержал ноги на поверхности, и Дима нырнул головой вниз. Не сразу ему удалось выбраться из воды. Утка наоборот, куда-то шмыгнула, вызвав досадные эмоции. Оказавшись на берегу с полными штанами воды, Дима побрёл в лагерь к своей машине, где его уже ожидал товарищ по несчастью, ставший невольным свидетелем происшедшего. Были приняты экстренные лечебные меры против простуды, причём в процессе участвовали оба: потерпевший и очевидец. Они впопыхах развели по норме спирт, как потом оказалось, тем же спиртом. Вернувшиеся с охоты остальные охотники наблюдали следующую картину. На стульчике возле стола, широко раскинув ноги и руки, восседал Дима. Его промокшая одежда сохла на разгорячённом теле, и в лучах восходящего солнца над ним клубилось парообразное марево, а напарник, указывая рукой в сторону этого чуда, ещё довольно внятно произносил: «Во, парящий орёл!»

Надо полагать, что эти каверзные случаи, обнародованные с лёгким налётом весёлости и грусти, не смогут задеть самолюбия человека с богатой биографией и опытом жизни с её неожиданными поворотами и курьёзами. Наоборот, эти адреналиновые всплески навечно заседают в сознании и не отягощают нашу память перед постижением грядущего. Это ведь «монтана».

* - название состоит из невымышленного имени героя «Димон» и логотипа «Монтана», используемого в народе как определение чего-то особенного, из ряда вон выходящего.